ТИП ДОН-ЖУАНА В МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ.
Есть вопросы, которые разрешить нельзя, хотя именно о них думают люди в самые напряженные моменты их жизни. Это - вечные вопросы о смысле жизни, о цели жизни, о Боге, о личности, о смерти, о любви.
Из таких вечных вопросов один из двух или трех самых жгучих - вопрос о любви. Мы понимаем, что такое любовь только тогда, когда мы любим. Мы утрачиваем понимание этого чувства, когда сами перестаем любить. Но так как жажда любви в нас есть всегда, и так как смутное воспоминание о том, как мы любили, неразрывно с нами связано, ни один из типов мировой поэзии не приобрел такой славы и не имел стольких творческих истолкователей, как тип человека, который всю свою жизнь построил на чувстве любви и трагически оттенил это вечное чувство жестокой насмешкой и собственной гибелью.
Среди многочисленных поэтических разработок Дон-Жуана наиболее интересными и оригинальными являются следующие: первая по времени драматическая его разработка, принадлежащая одному из самых замечательных испанских и мировых поэтов, Тирсо де Молина (Севильский обольститель и каменный гость) ; повесть знаменитого автора Кармен Проспера Мериме (Души чистилища) ; поэма самого мелодичного из испанских поэтов Хосэ Эспронседы (Саламанкский студент).
Тирсо де Молина рисует Дон Жуана беззастенчивым соблазнителем, не останавливающимся для достижения своей цели ни перед обманом, ни перед собственной смертью, ни перед возможностью убийства.
После многочисленных побед над чужими невестами, Дон-Жуан отправляется в Севилью, где тоже посягает на чужую невесту, Донью Анну Ульоа, дочь командора - Дона Гансало. Отец вступается за дочь, происходит поединок. Дон-Жуан смертельно ранит старика, и тот, умирая, проклинает Обольстителя:
Я мертв, и мне уж нет спасенья,
Но бешенство мое, предатель,
Вслед за тобою по пятам
Идет, и будешь ты застигнут!
Дон-Жуан, следуя своему пристрастию, соблазнил еще крестьянскую невесту, Аминту, все тем же обещанием жениться, а вскоре после этого зашел в одну из севильских церквей, где в часовне он неожиданно замечает памятник убитому им Командору, под статуей которого надпись:
Здесь ожидает раб Господень,
Что месть предателя настигнет.
Насмешливый обольститель хватает каменного врага за бороду, и следует всем известное приглашение на ужин. Когда Командор действительно является на ужин к своему убийце, Дон-Жуан хоть и смущается, но сохраняет присутствие духа. Дон Гансало, уходя, берет с него слово, что тот придет к нему поужинать завтра вечером.
" Дай руку мне свою, не бойся",- говорит Дон-Жуану Каменный гость, на что Дон-Жуан смело восклицает :
Я страх? Ты это говоришь мне?
Когда б ты самым адом был
Тебе свою я руку дал бы.
После ухода Командора Дон-Жуаном овладевает ужас, но, чтобы изумить Севилью своим мужеством, на другой день он отправляется на ужин к мертвецу.
Командор Угощает Дон-Жуана скорпионами, ехиднами, желчью и уксусом. Дон-Жуан с упрямством говорит:
Когда бы аспидов ты дал мне,
Всех аспидов я съел бы, сколько
Их заключается в аду.
За сценой раздается пение:
Пускай заметят те, кто судит
О Боге и его возмездьях,
Нет неоплаченного долга,
Для всех отсрочек есть конец.
Пиршество кончено."Дай руку мне свою, не бойся",- снова говорит Командор. На этот раз рука Командора жжет Дон-Жуана. Напрасно он пытался освободиться, просил позволить ему исповедаться и причаститься. "Нет времени, ты вспомнил поздно", - восклицает призрак убитого, и Дон-Жуан падает с воплем:
Я весь в огне! Горю, сгораю!
Я умираю, смерть пришла!
Вот основная канва драмы Тирсо де Молина, послужившая образцом, первоисточником для многочисленных испанских, итальянских, английских, немецких, французских, скандинавских и русских писателей, создавших различные версии типа Дон-Жуана.
Тирсо де Молина воспользовался той легендой, которая разрешает вопрос катастрофой. Есть другая легенда не о Дон-Жуане Тенорио, а о Дон-Жуане де Маранья. В ней жизнь героя отличается тем же характером, но финал совершенно иной. Этой второй легендой искусно воспользовался Проспер Мериме в своей повести Души Чистилища.
Дон-Жуан - единственный сын богатого и знатного графа Дон-Карлоса де Маранья. 18-ти летним юношей он отправляется на Саламанку и попадает в водоворот разгульной студенческой жизни. Здесь он сразу подпадает под гипноз некоего Дона-Гарсиа Наварро, о котором говорили, что ему помогает сам дьявол. Юноша быстро постигает науку соблазнения красивых женщин и девушек.
В одной из церквей Дон-Жуан и Дон-Гарсиа влюбляются в двух сестер: Донью Фаусту и Донью Терезу, которые отвечают им взаимностью.
Однажды ночью Дон-Жуан убивает своего соперника в любви, и это тяжкое преступление становится своего рода заключением договора с дьяволом.
Нежные сестры к тому времени уже надоели юным соблазнителям, и они решили ими обменяться. В результате Донья Фауста хватает кинжал, Крики будят весь дом, на пороге появляется отец, который случайно застреливает свою дочь, а Дон-Жуан в поединке убивает старика.
Как-то, лежа в постели, Дон-Жуан составил список всех соблазненных и выяснил, что в нем нет ни одной монахини. Тогда он решает соблазнить монашку. Волей рока ей оказывается его бывшая возлюбленная - Донья Тереза.
За час до похищения и бегства с монашкой, Дон-Жуан идет по ночной улице и видит похоронную процессию.
- Кого хоронят? - спрашивает он.
- Графа Дон-Жуана де Маранья.
Ужас овладевает им. Дон-Жуан входит в церковь.
- Кто покойник, кого хоронят? - снова спрашивает он.
- Графа Дон-Жуана де Маранья, - отвечают ему.
- Во имя неба, за кого вы молитесь и кто вы?! - восклицает Дон-Жуан, схватив священника за рукав.
- Мы молимся за Дон-Жуана де Маранья. Мы - души, исторгнутые из пламени Чистилища мессами и молитвами его матери, но эта месса - последняя, которую нам позволено отслужить за душу Дон-Жуана де Маранья.
В этот миг на церковных часах раздается один удар - час, назначенный для похищения Терезы. Адские призраки устремляются к гробу, гигантский змей возникает над ним, Дон-Жуан восклицает: "Христос!" и лишается чувств...
Забытые религиозные чувства детских дней возвращаются в сердце Дон-Жуана. Вещее видение пересоздает его. Дон-Жуан раскаивается, исповедуется в своих грехах, раздает свое имущество, надевает рясу и предается умерщвлениям плоти.
Он уже не Дон-Жуан, а брат Амвросий. Он спит в узком ящике, ест скудную пищу, молится по ночам. Ухаживает за больными в годы повального мора и сам роет могилы для разлагающихся покойников.
Так проходят годы. Но однажды, когда он работал в саду, появился некий человек, которого Дон-Жуан сразу не узнал. Это был Дон-Педро де Охеда, сын убитого Дон-Жуаном старика, брат соблазненных Фаусты и Терезы. Он хочет драться с Дон-Жуаном. Напрасно тот убеждает назначить другое искупление. Дон-Педро бранит его, бьет, наносит пощечину... От этого в Дон-Жуане вспыхивает гордость прежних дней, он хватает шпагу и убивает Дона-Педро. Только тут он понимает всю глубину своего нового падения.
Настоятель монастыря скрывает преступление. На Дон-Жуана были наложены тяжелые епитимии на многие лета, а для умерщвления остатков гордости монастырский повар каждый день давал ему пощечину.
Через десять лет брат Амвросий умер как святой, и от Дон-Жуана не осталось ничего, кроме надписи на могиле: " Здесь лежит худший человек, какой был в мире".
Тереза, получив письмо от Дон-Жуана, где он рассказывал историю своего обмана и раскаяния, через несколько дней умерла в горячке, повторяя: "Он меня никогда не любил".
Женское любящее сердце не приняло такой развязки. Как? Дон-Жуан спасся, он умер " в благоухании святости", а его жертвы погибли в состоянии душевного мятежа? Но где же здесь справедливость, и не является ли мирная развязка такой бурной жизни чем-то оскорбительным? Дон-Жуан построил всю свою жизнь на трагическом столкновении с людьми, и жизнь его неизбежно должна разрешиться трагически.
Такое трагическое разрешение мы видим в другой разработке типа Дон-Жуана - в произведении Экспронседы "Саламанкский студент". Несмотря на звучное имя Дон- Феликс де Монтемар, главный герой представляет собой второго Дон-Жуана Тенорио.
Он насмехается над тою,
К кому он сердце обращает,
И ту сегодня презирает,
Что отдалась ему вчера.
На его совести - смерть соблазненной им Доньи Эльвиры, которая умерла в душевных муках и смерть ее брата, погибшего в поединке с Доном- Феликсом.
Ночь и сумрак. Дон-Феликс идет по узкой улице, носящей роковое название улица Гроба. Вдруг он слышит неясный вздох, чье-то дыхание касается его лица, но вокруг - никого.
К нему приближается вещая фигура в белом одеянии. Лица ее не видно. Что это? Бродячая звезда или безумная греза? Дон-Феликс направляется к ней, но, по мере того, как он идет, свет и женщина удаляютс от него. Женщина молится.
Наконец, он достигает образа и хочет рассмотреть лицо женщины, но внезапный порыв ветра гасит лампаду, женщина быстро встает.
Она бесшумно ступает, желая удалиться, но Монтемар уже во всеоружии влюбленности, насмешек и приставаний. Он желает идти за ней:
И если б дьяволом была ты,
С его огнем неугасимым,
Иди вперед, я за тобою
До самых адских бездн дойду.
Женщина предостерегает, что за ней идти опасно - Бог разгневается.
- Довольно проповедей. Лучше говорить о любви.
"Пусть, Господи, твоя свершится воля",- восклицает вещая фигура, и начинается как бы бесконечное шествие, заманивание мужчины женщиной.
Она идет в неизвестность, он идет за ней. Башни срываются со своих оснований, и идут за идущими, пляшут похоронную пляску привидения. Вдруг - кругом пустынная равнина без света, без неба, без воздуха. Женщина уже не идет, а летит на крыльях урагана.
"К смерти идешь!"- говорит ему женщина, но он неумолим.
- Лишь один предел у души. Итак, вперед!
Женщина ведет его в глубину, где тени с пустыми глазами, миллионы гробов, стоны, вопли и хохот.
Кто же эта белая женщина? Не кто иной, как смерть, осыпающий его лицо мерзкими ласками скелет. Он бессилен уйти от ее всеоскверняющего дыхания.
Так погибает Дон-Феликс де Монтемар. Сначала бесконечность стремления, потом - безмерность падения.
В чем же основные черты типа Дон-Жуана? При каких условиях он возник? Несколько ликов у Дон-Жуана или один? Жив Дон-Жуан или умер?
Дон-Жуан не только мировой тип, но прежде всего испанский. Дон-Жуан живет в той стране, где мужчины молятся женщине и презирают ее, где они жертвуют для нее жизнью и запирают на ключ. В стране, где умеют красиво хотеть и ярко достигать, но где двое влюбленных после высших ласк должны чувствовать холод пропасти, потому что им не о чем говорить друг с другом.
Дон-Жуан уже не может завладеть нашими симпатиями. Нас отталкивает не то, что он любил многих женщин, а то, что он смешал любовь с обманом.
Но почему наша мысль настойчиво возвращается к этому образу? Ничто не может убить в нашей душе невольного влечения к соблазнителю.
Ответ прост: есть явный романтический общепонятный Дон-Жуан, который умер, и есть тайный символический лик Дон-Жуана, есть Дон-Жуан, который никогда не умрет.
Не забудем, что Дон-Жуан неукротим в своей смелости, Что он во всем доходит до последней грани, что он не боится смерти, и что к нему приходят обитатели запредельного, этим самым показывая, что у него бессмертная душа.
Дон-Жуан - мститель и искатель, он полон пылающей завоевательной жадности, и ему вечно чудятся роскошные непознанные миры в тех душах, которые скользят перед его глазами и могут безвозвратно ускользнуть.
Дон-Жуан разнообразен, он неисчерпаем, как наша душа и, как наша душа он проходит весь свой мир, от полюса до полюса.
Наше влечение к Дон-Жуану коренится в самой психологии любви.
"Если б я дерзко и неразумно захотел определить то, что навсегда неопределимо, - пишет Бальмонт,- я сказал бы, что любовь есть желанье красоты, таинственно совпадающей с нашей душой. Когда мы достигаем желанного, красота, которой мы так хотели, или исчезает, как цветочный аромат, или скрывается от наших глаз покровом ежедневности. По странному психологически-оптическому закону мы перестаем видеть то, на что слишком долго смотрели."
Красота, если она и не погасла от нашего прикосновения, делается для нас не тем, чем она была. Мы хотим небесного, а достигаем всегда только земного,- небесное скрывается перед земным прикосновением. И потому мы всегда хотим новой красоты и новой любви. В каждом из нас есть то тревожное, неудовлетворенное беспокойство, которое сделало из Дон-Жуана вечного искателя Любви.
Мы ненавидим и лелеем скрывающегося в нашей душе Дон-Жуана. Лелеем, потому что душа наша, прикасаясь к любви, не насыщается ею и вечно хочет любви.
И ненавидим, потому что смутно чувствуем, что в этом влечении кроется трагическая, разрушающая пределы земного сила, и что если мы ему предадимся всецело, мы неизбежно должны погибнуть.
